Первый вред отметил Розанов: русская литература целый век высмеивала и унижала тех людей, которые составляют опору нормального общества: чиновника, офицера, священника, предпринимателя, торговца – и просто семьянина, крепкого трудолюбивого и добропорядочного обывателя. Сплошные Фамусовы и Скалозубы, Кит Китычи и Квашнины, Кабанихи и Бессеменовы.
***
Второй вред отметил Тургенев, говоря об “обратных общих местах” у Достоевского: вор непременно честный, убийца – ходячая совесть, пьяница и распутник – философ, проститутка – чистая душа, идиот – умнее всех. Даже Льва Толстого это не миновало: серийный убийца Степан из “Фальшивого купона” оказывается самым светлым (“в душе”, разумеется) персонажем этой повести.
Но это не просто литературная техника, как считал сам Тургенев. Тут серьезнее. Отсюда вырастает стремление понять и простить негодяев, предполагать в злодеях и циниках светлую израненную душу, считать, что каждый вор, взяточник, мошенник, тиран или даже палач – “в глубине своей души хороший человек, который мучается от того зла, которое он принес людям…” – вот эта литературность – разоружает нас в столкновении со всякой сволочью. А сволочи только того и надо.
А добрых людей (напр., щедрых благотворителей) мы часто считаем тщеславными душонками, которые все делают “для пиара” и “для хайпа”.
Об этом я уже не раз говорил.
***
Наконец, третий вред.
Третий вред носит имя Тютчева. Это постоянное упорное убеждение всех и уговаривание самих себя, что мы – особенные. Что нам не писан никакой закон: ни европейский, ни славянский, ни христианский, ни, Боже упаси, общий для всех людей, типа международного права. Почему? А потому что мы вот такие уникальные, отдельные, ни на кого на свете не похожие. Русская литература долго лелеяла этот застарелый подростковый комплекс.
Лелеяла, лелеяла, и вот наконец вылелеяла.
Досуги старого читателя
21 марта 2022
картинка Максима Паленка, як на мене дуже доречна